I. О РОЛИ РОМАНСОВ В ТВОРЧЕСТВЕ С. РАХМАНИНОВА
Известные слова В.Г. Белинского о «Евгении Онегине» А.С. Пушкина как «энциклопедии русской жизни» могут в равной мере относиться к множеству явлений литературы и искусства, созданных в разное время в разных странах. Уникальная, энциклопедическая информация о мире и человеке, которую несут они в себе, дополняя друг друга, создает многогранную картину жизни страны и эпохи. Содержание текстов Шекспира, Диккенса, Толстого, Достоевского вовлекает читателей в конкретную атмосферу определенного времени и страны, раскрывает нравственные и эстетические коллизии, сохраняющие свою актуальность для всего человечества на протяжении столетий. За внешней конкретностью полотен К. Монэ, О. Ренуара, П. Сезанна, К. Писарро скрыта огромная сила обобщения, впечатляющего своей психологической точностью и тонкостью в передаче природы и жизни Франции. Энциклопедическая картина русской жизни предстает перед нами в творениях И. Репина, А.Сурикова, М. Нестерова. Неповторимый эмоциональный и нравственный мир своей эпохи открывает нам музыка И.С. Баха, В.А. Моцарта, Л. Бетховена, П.И. Чайковского, Н.А. Римского-Корсакова, К. Дебюсси, Д.Д. Шостаковича, И.Ф. Стравинского.
Среди многообразных форм музыкального искусства выделяются жанры циклические, по своей сути рассчитанные на достаточно полное и всестороннее отражение действительности под каким-либо избранным углом. Возвышенный мир религиозных образов и идей, связанных с мелодикой протестантских хоралов, раскрывается в двух томах «Хорошо темперированного клавира» И.С. Баха. Жизнь земная во всем ее разнообразии раскрывается во «Временах года» А. Вивальди, И. Гайдна, П.И. Чайковского.. Объемная картина романтического миросозерцания и переживаний лирических героев открывается в вокальных циклах Ф. Шуберта, Р. Шумана, Г. Вольфа, Г. Малера. Увлекательный и светлый мир детства («детская энциклопедия») рисуют нам «Альбом для юношества» Р. Шумана, «Детский альбом» П.И. Чайковского, «Альбом фортепианных пьес для детей» Г. Свиридова, детские циклы фортепианных пьес С. Майкапара, Н.Н. Сидельникова, Е.К. Голубева, Ж. Металлиди, Р. Бунина, Р. Леденева, М. Вайнберга.
Столь же яркая, полная контрастов картина жизни открывается в произведениях, создаваемых разными композиторами на протяжении многих лет в определенном жанре – таких как романсы П.И. Чайковского, «Лирические пьесы» Э. Грига, прелюдии Ф. Шопена, К. Дебюсси, А.Н. Скрябина. Здесь каждое из небольших камерных произведений оказывается в итоге одним из фрагментов в сложной мозаике жизни.
В творческом наследии С.Рахманинова, наряду с музыкальными моментами, прелюдиями, этюдами-картинами, концертами и симфониями, такую роль выполняют романсы – один из главных жанров его камерного творчества. На протяжении 26 лет композитор создал более 80 произведений этого жанра: первый, «У врат обители святой», опубликованный без опуса, написан семнадцатилетним автором в 1890 году, последний – «Ау» ор.38– в 1916 году, незадолго до отъезда из России.
Каждый из романсов составляет собой один из фрагментов, дополняющих картину богатой и многоцветной вселенной внутреннего мира композитора. Содержание романсов – их темы, сюжеты, жанровые типы, строение формы, принципы драматургии – весьма разнообразно. Господствующий тип – монолог-исповедь лирического героя, но наряду с этим есть и лирический пейзаж, и театральная сцена, и философские размышления, и глубокие религиозные переживания, и патетические обращения к слушателю. Особый жанр – шутливые послания к друзьям и родным.
Проводить какую-либо периодизацию романсов достаточно сложно – они возникали у композитора весьма нерегулярно, чаще всего под непосредственным впечатлением от литературного текста или в связи с теми или событиями в личной жизни, реже в результате каких-то внешних воздействий. Развитие и обогащение музыкального языка шло в них без резких скачков и переломов стиля. Cравнивая язык начальных (ещё без опуса) романсов с последними написанными в этом жанре, легко проследить, как наряду с постоянными, неизменными принципами построения формы, заложенными в начале творческого пути, происходит значительное обогащение и углубление ранее найденных принципов музыкального языка, приёмов драматургии, их более тонкая разработка? приводящая в ряде случаев к удивительным открытиям.
Творческий почерк Рахманинова узнается буквально по нескольким звукам – и это при полном отсутствии стремления подчеркивать свою оригинальность, «любоваться собственным голосом» (что весьма характерно, например, для творческой манеры Ф. Листа, А. Скрябина или К. Дебюсси, и что, конечно, не умаляет великого значения их творчества).
Стиль композитора отличают глубокий лиризм в сочетании с необыкновенной эмоциональной открытостью, искренностью высказывания, проникнутого сочувствием к лирическому герою.
В сравнении с некоторыми музыкальными образами, созданными его «модными» современниками, здесь отсутствуют элементы нарочитой иронии, сарказма, гротеска. Герои его произведений – не куклы, не марионетки, не фантастические или сказочные персонажи, а живые люди в различных драматических ситуациях, страдания и радости которых вызывают у автора глубокое сочувствие[2]. В этом вопросе он гораздо ближе к искренности творческой позиции П.И. Чайковского, Ж. Бизе или Э. Грига, стремящихся к полноте раскрытия прямого и скрытого смыслов содержания текста, построение драматургии, способной вызвать у слушателя ответное глубокое переживание.
Полноте, глубине, серьезности отражения жизни способствует и богатство литературных источников. Наряду с классиками русской поэзии – А. Пушкиным, М. Лермонтовым, В. Жуковским, П. Вяземским, А.К. Толстым, композитор привлекает тексты поэтов романтического направления – А. Кольцова, А. Фета, А. Майкова, Ф. Тютчева, А. Голенищева-Кутузова, Д. Ратгауза, А. Плещеева, А. Хомякова, Я. Полонского. Здесь же и поэты «серебряного века», современники композитора – А. Блок, И. Бунин, Н. Минский, С. Надсон, К. Бальмонт, А. Белый, Д. Мережковский, И. Северянин, В. Брюсов. Среди текстов романсов есть и переводы или поэтические «пересказы» текстов И. Гете, Г. Гейне, В. Гюго, М. Гюйо, А. Исаакяна, Т. Шевченко. .Даже строка из «Евангелия от Иоанна» становится текстом одной из драматичнейших вокальных миниатюр композитора.
Разнообразию литературной основы романсов соответствует и богатство их музыкального воплощения, что делает музыкальный материал романсов С. Рахманинова хорошей основой для понимания специфики музыкального языка композитора и позволяет проследить его эволюцию на значительном отрезке творческого пути, вплоть до достижения его творческой зрелости. Особый интерес привлекает разнообразие способов, позволяющих композитору выявлять модальные свойства элементов гармонической ткани, обнаруживать в них новые выразительные возможности, значительно расширяющие принципы гармонического мышления. Открытия композитора в этой сфере отражают богатство личности композитора, чистоту принципов его эстетики и нравственных установок.
На Родине, в России судьба музыки С. Рахманинова, освоение его творческого наследия складывались непросто – как и судьба произведений многих русских писателей, поэтов, художников, не по своей воле покинувших Россию. Но еще в период до отъезда композитора из России его произведения, несмотря популярность и горячий прием у широкой публики, все же не получали объективной оценки у определенной части тогдашней музыкальной «элиты».
Скорее всего, органичность стиля композитора заслоняла в глазах его оппонентов свежесть и новизну его музыки. Многие из критиков, в числе которых можно назвать Г. Каратыгина, руководствуясь, по-видимому, корпоративной этикой, отдавали предпочтение характерному для ряда его современников новаторству «демонстративному», предпочитали не замечать глубины и почвенности музыкальных открытий С. Рахманинова[3].
Эти свойства музыки С. Рахманинова тем более не устраивали новую советскую элиту. В 30-е годы в качестве оппонентов музыке композитора выступили не только его идейные противники из РАПМ, а уже сама власть, объявившая его «злейшим врагом советской власти и белогвардейцем» и запретившая исполнение сочинений С. Рахманинова в СССР.
Новый, более благоприятный для музыки С. Рахманинова этап наступил уже в послевоенное время, однако и тогда он нередко воспринимался критикой и музыковедами как композитор из ушедшей эпохи, на творчестве которого уже нечему учиться[4].
Инерция этих представлений не исчезла и сегодня. В результате значительная часть сочинений композитора остается пока недостаточно известной нынешней публике, в памяти которой остались взлеты его гения лишь в начале прошлого века.
Если для так называемой широкой публики это обстоятельство не столь важно, то для профессионального сообщества музыкантов – и исполнителей, и теоретиков – оно достаточно болезненно. Для достаточного числа крупных сочинений С.Рахманинова, в числе которых его фортепианные сонаты, нет пока общепризнанных исполнительских концепций и адекватных теоретических объяснений.
Неприятие творчества композитора «левыми» представителями музыкальной элиты – как в дореволюционное, так и в советское время, носило, конечно, идейный характер. С самого начала С. Рахманинов заявил себя как композитор национально мыслящий, наследник традиций русской музыки, развивающий творческие принципы не только своих непосредственных учителей и предшественников, но продолжающий развитие, идущее от истоков национального мелоса. Его отношение к фольклору, использованию народно-песенного материала объединяло принципы, характерные как для московской, так и петербургской школ. Психологический реализм, унаследованный от предшественников, прежде всего от П.И. Чайковского и его непосредственного учителя А.С. Аренского, был обогащен чертами эпическими, идущими от традиций, заложенных «кучкистами», прежде всего, М.П. Мусоргским и Н.А. Римским-Корсаковым.
Особое значение имело для него обращение к тому глубинному пласту национального тематизма, который представляет знаменный распев, основополагающие принципы которого обнаруживаются в облике многих мелодий С. Рахманинова, образуя их духовную основу. Разрабатывая принципы интонационного строя и фактуры древнего русского фольклора, композитор достиг синтеза эпох, соединения тонкости лирического высказывания и масштабности эпического повествования.